ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО В ТЕЛЬ-АВИВ

Здравствуй, Волох Веньямин
По прозвищу Ночной Трамплин –
С тебя девицы прыгали в блаженство!
Пред тобою, ты пишешь, расстилается ночной
Тель-Авив,
Предо мной шевелится ночная Москва.
Ты заснул, свой Иврит изучив,
Я не сплю, засучив рукава,
И вспоминая,
Как ты частенько досаждал своею шуткой сальной
И делал жест, как делает дневальный!
Увы: картошку ем теперь без сала,
Чем огорчен немало.
Бывало,
В этот день сидели по-лицейски, –
Чтоб не пропала рифма – полицейский, –
Она сегодня, к счастью, не нужна,
Нужна бутылочка вина
И не одна,
А может быть, четыре,
Но лишь клопы в квартире
Готовятся к решительному штурму
Моей спины и ног, а их пора бы в урну
Положить…

Чу! Звонят…

То Братья Боковы пришли, и вот сидят
(пока еще на стульях, слава Богу)
И суп гороховый едят.
А ведь когда-то ели колбасу,
Держа тарелки на весу,
И часто плавал дым от сигарет,
И жаркий спор кипел вулканом.
Двенадцать миновало лет –
Сегодня мы втроем склонились над стаканом.
И отчего так сердце сжалось?
Нас было много на челне – и сколько же осталось?
Одни на Западе,
Отправились иные, напротив, на Восток,
А третьи приняты Землей на вечный срок.
Теперь пришли другие, ох, другие дни,
Обремененные разлуками, смертями.
Сад зарастает наш дубками
И соловьев побили воробьи.
Надежды постепенно потускнели,
Весенний цвет осыпался и нам
Приятно предаваться интересным снам,
Встречаясь в них с ушедшими друзьями…

Тут Боков-старший штопор достает
И ловко пробку достает!
И звон стаканов наших зазвучал в симфонии народной:
Содвинули разом!
И сразу,
Вернее, очень быстро
Наш разговор невнятней, оживленней
Становится, и жить опять неплохо,
И забываем про эпоху,
Когда свобода
Так встретила у входа,
Что до сих пор придти в себя не можем!
И снова клонит в вечный сон…
Однако до свиданья, Веньямин,
Наш магазин,
Вернее, гастроном
До девяти
Снабжает нас спасительным вином.
А до него идти, идти, идти…
Ты ж пожелай счастливого пути!